«За то, что она женщина? За то, что она чеченка?» История Лены Патяевой, которая не смирилась с похищением и возможным убийством Седы Сулеймановой

В августе 2025 года исполнилось два года с тех пор, как чеченку Седу Сулейманову силовики насильно вывезли в Чечню из съемной квартиры в Петербурге. С тех пор девушка не выходила на связь с друзьями. Все это время близкая подруга пропавшей Лена Патяева пытается найти ее. Пожалуй, именно благодаря Лене история получила такой широкий общественный резонанс. Она не боится выходить на пикеты не только в Санкт-Петербурге, но и в Грозном. 

Недавно правозащитники заявили, что Седу, вероятно, все-таки убили в ноябре 2023 года. Но Лена не планирует останавливаться до тех пор, пока не разыщет подругу или не добьется наказания виновных в ее гибели. Почему ради этого ей не страшно ночевать в спецприемниках и что дает ей силы продолжать поиски, читайте в материале «Гласной». 

Показательное представление 

Для Лены Патяевой Седа Сулейманова — не Седа, а Саида. Этот вариант имени ее подруга выбрала себе сама после побега из дома. В Чечне она жила в пригороде Грозного — Алхан-Чурте — с мамой и семьей старшего брата Микаила. Отец погиб во время одной из чеченских войн.

В 25 лет Седа бежала от свадьбы по принуждению, домашнего насилия, угроз и удушающих чеченских традиций, которые заставляют женщину жить по адатам. Исполнение местных неписаных законов регулирует в семье отец, дядя, брат или сын — кто угодно, только не женщина. За их соблюдением, помимо родственников, следят соседи. 

В Петербурге у Седы, наконец, появилась своя жизнь: молодой человек, за которого она планировала выйти замуж, круг близких друзей. Седа работала баристой и догситтеркой, жила в съемной квартире. 

Все это рухнуло в один день — 23 августа 2023 года домой к девушке пришли полицейские. Они заявили, что Седу подозревают в краже дорогих украшений у матери — это распространенный юридический трюк, который семьи используют, чтобы на легальных основаниях возвращать северокавказских беглянок домой. Несколько дней Седу держали под стражей, а после — отправили обратно в Чечню под конвоем силовиков. С тех пор на связь с партнером и друзьями она не выходила. 

После того как правозащитники, журналисты и друзья девушки забили тревогу, чеченские власти решили «успокоить» общественность и показать — пока еще — живую Седу. 4 сентября омбудсмен Чечни Мансур Солтаев опубликовал в своем телеграм-канале фото и видео с ней в ее родовом доме, поблагодарив семью Сулеймановых «за теплый прием».

«Сегодня навестил Седу Сулейманову. Она встретила меня в хорошем настроении. Я разговаривал с ее родственниками и с самой девушкой. Увидел, что ей приятно находиться вместе с родными», — написал он. 

На «отчетном» фото на шее у Седы виднеется пятно, похожее на гематому. На опубликованном 15-секундном видео она не говорит ни слова. Девушка одета в длинное черное платье, на ее голове — платок, скрывающий волосы. Выглядит изможденной и смотрит в пол, постоянно поправляет головной убор, придерживая края платка. Разговоров на видео не слышно, потому что на видеозапись наложена фоновая музыка. Неизвестно, о чем говорил с Седой Солтаев и говорил ли вообще. 

«Где эта шлюха? Как это — мертва?»

Сначала 32-летняя Лена Патяева почти не участвовала в поисках подруги. Всем занимались правозащитники из группы СК SOS* и жених похищенной Стас Кудрявцев. Он принял ислам в мечети Санкт-Петербурга, дал интервью «Осторожно, новости», в котором выразил готовность жениться, отправиться в Чечню и познакомить свою семью с семьей невесты. 

Видеозапись с обрядом перехода Кудрявцева отправили Мансуру Солтаеву. Он обещал обеспечить безопасность жениха Седы и его родителей, которые планировали приехать в Чечню для знакомства с семьей Сулеймановой, но вскоре пропал с радаров и уклонился от обсуждения этого вопроса с журналисткой «Новой газеты» Еленой Милашиной. 

Кампания по поиску Седы Сулеймановой набирала обороты постепенно. Первое время Лена надеялась на Стаса, чьи слова и действия, согласно патриархальным взглядам чеченской семьи, должны были значить больше. Когда в феврале 2024-го СК SOS заявила, что Седа могла быть убита родными, комментировать ситуацию Кудрявцев перестал. 

Тогда же правозащитникам и журналистам удалось связаться по телефону с семьей Сулеймановой. Один из близких родственников девушки в ответ на вопрос «Где Седа?» произнес: «Где эта шлюха? Как это — мертва? Да вот она тут лежит!» После того как мужчину попросили передать ей трубку, сфотографировать ее или снять на видео, звонок оборвался. 

Это был последний раз, когда семья девушки выходила на связь c теми, кто ищет Седу. К моменту звонка о похищенной ничего не было известно уже 150 дней. И Лена Патяева вышла на свой первый пикет — к зданию прокуратуры Санкт-Петербурга. Свой поступок она объяснила так: «За что она [Седа — прим. ред.] обречена на такую жизнь? За то, что она женщина? За то, что она чеченка?»

Лену задержали, позже — отпустили с протоколом, оформленным по статье о нарушении антиковидных ограничений. Штрафовать, впрочем, не стали. 

С тех пор девушка стала регулярно выходить на пикеты — каждые несколько месяцев. Пять из шести выходов закончились задержаниями и спецприемниками. Но это ее не остановило. 

Лена завела телеграм-канал «Где Седа?», посвященный хронике поисков похищенной подруги, координировала расклейку листовок, общалась со СМИ. Рассказывая журналистам о Седе, ее жизни до похищения и том, как продвигаются поиски, Лена всегда оставалась на втором плане. Главное — разыскать подругу.

«Мою подругу зовут Саида»

Лена не всегда была петербурженкой — она родилась в Москве и прожила там большую часть жизни. 

Свои детские мечты она называет «не самыми оригинальными»: хотела стать космонавтом. Одним из главных праздников для нее в детстве был День космонавтики, она часто смотрела научно-популярные фильмы о Вселенной и могла говорить о космосе часами. Когда поняла, что стать космонавтом слишком сложно, решила, что будет либо биологом, либо геологом, либо писательницей. 

Повзрослев, пошла учиться на факультет социальной психологии в МГППУ, после — на факультет социологии в Шанинку. А затем решила переехать в Питер, где устроилась монтажницей на стройку. 

Жизнь была, как она сама говорит, обычной. В будни — работа, в выходные — отдых. 

Когда сдала на водительское удостоверение и купила машину, стала кататься по городу вместе со своей подругой Марьям. Когда искала соседку в квартиру, познакомилась с Седой — и они стали дружить втроем. Лена рассказывает, что Седа зацепила ее своей добротой: она не чувствовала в ней никакого негатива. 

Спустя два года после похищения, Лена рассказывает о ней несколько отстраненно: «Седа — это не моя подруга. Мою подругу зовут Саида. Седа Сулейманова — это просто устоявшаяся речевая форма», — говорит она в интервью «Гласной». 

Саида ездила с Леной на природу на ее маленьком автомобиле, любила своих друзей, любила собак и фотографироваться — у Лены сохранились десятки селфи с подругой. Была умиротворенным и «по-буддистски гармоничным» человеком. Даже в стрессовых и опасных ситуациях умела сохранять спокойствие и позитивный настрой. И чем более безопасно она чувствовала себя вдали от чеченских родственников, тем больше раскрывалась. 

Сейчас Лена понимает, что это чувство было ложным: ни сама Седа-Саида, ни ее друзья точно не знали, что для нее опасно, а что нет. После побега из Чечни девушка поначалу собиралась уехать из России, но после того как познакомилась со Стасом, решила остаться. Ей казалось, что новая жизнь уже началась. 

Лена тоже мечтала о том, как найдет партнера, станет больше зарабатывать, обзаведется жильем и родит ребенка — желательно девочку. Но сейчас почти вся ее жизнь — поиски Седы. 

«На мосту Кадырова можно долго стоять»

Кризисная группа СК SOS давно помогает беглецам с Северного Кавказа и занимается поисками Сулеймановой со дня ее похищения. Спустя несколько месяцев после похищения Седы, источники СК SOS сообщили, что, скорее всего, она стала жертвой «убийства чести» — распространенной практики защиты традиций и «очистки» семей от «порочных женщин». 

7 февраля 2024 года, когда кризисной группе об этом снова рассказали два независимых друг от друга источника, опасения решили предать огласке. 25 марта 2024 года Следком Чечни наконец возбудил уголовное дело в связи с исчезновением Сулеймановой. По информации правозащитников, дело было заведено по статье об убийстве. 

Директор кризисной группы Давид Истеев говорит, что им, как правило, приходится работать с людьми, которые оказались со своей бедой один на один. То, сколько участия к судьбе своей подруги проявляет Лена Патяева, для правозащитников удивительно:

«Когда появляется человек, который настолько вовлекся в кейс и оказывает такую поддержку… Такого не было ни разу».

Лена «вовлеклась настолько», что публично задает вопросы чеченским силовикам. 

В январе 2025 года она вышла с пикетом на мост Кадырова в Санкт-Петербурге. В ее руках был плакат с надписью: «Где Седа Сулейманова? За 10 месяцев следком Чечни не осилил найти ее ни живой, ни мертвой».

«На мосту Кадырова можно долго стоять. Я простояла практически три часа, пока они (полицейские — прим. ред.) не приехали — это было дольше, чем в предыдущие пикеты. Журналисты были уверены, что меня вот-вот задержат, потому что я стояла буквально напротив столба с камерами. В какой-то момент я даже подумала, что они решили меня не задерживать», — рассказала Лена «Гласной». 

Во время акции журналисты приносили Лене кофе, чтобы она могла согреть руки, а когда девушку все же задержали, ждали ее у ворот ОВД. Тот пикет закончился для Патяевой сутками в холодной камере спецприемника и приговором. По статье 20.2.2 КоАП РФ Лене назначили 20 часов обязательных работ — за то, что она пыталась найти свою похищенную подругу. 

Лена признается, что иногда чувствовала себя в тупике. «Я живой человек, и периодически мне бывает очень плохо, — рассказывает она «Гласной». — Гораздо сильнее я устаю и начинаю переживать депрессию, если не понимаю, что еще хоть что-то могу». 

Чтобы справиться с ощущением бессилия,

в марте 2025-го Лена снова решилась на пикет и отправилась для этого в Грозный, столицу Чечни.

Свой поступок она объяснила тем, что не видела других способов достучаться до российских властей и общества. Там ее довольно быстро задержали, но не стали предъявлять обвинений и отпустили.  

На вопрос, не боялась ли она «исчезнуть», как Седа, Лена ответила «Гласной», что раньше вероятность пыток или смерти ее пугала, но сейчас — нет: «Максимум что мне грозит — это тюрьма, и то весьма и весьма маловероятно. Но от тюрьмы сейчас в России никто не застрахован, а значит и я тоже».

23 августа 2025 года, спустя два года после похищения, Лена снова вышла с пикетом к мосту Кадырова — и смогла простоять там рекордных четыре часа. На этот раз ее акция совпала с прилетом украинского, как писали СМИ, дрона, и силовики были больше заняты поисками упавшего БПЛА, нежели пикетчицей. До того, как Лену все же задержали, несколько человек остановились, чтобы расспросить ее, почему она стоит с плакатом «Хватит сажать меня. Посадите убийц Седы Сулеймановой». 

«Этот пикет, несмотря на горький повод, неожиданно дал мне силы бороться дальше. Точнее, не сам пикет, а реакция людей. Я действительно почувствовала поддержку не только в интернете, но и от прохожих, случайно оказавшихся рядом. И это бесценно», — рассказала Лена в канале «Где Седа?» 

Сейчас она почти приняла мысль, что подруги нет в живых. Но все еще допускает, что Седу могут удерживать силой и не давать выйти на связь: «Вероятность этого меньше с каждым днем. Я думаю, что, скорее всего, ее убили. Скорее всего, но не 100%», — говорит она.

Когда полтора года назад Лена впервые подумала, что Седу действительно могли убить, ей хотелось уехать из России, чтобы только не видеть, как люди вокруг продолжают жить, будто ничего не произошло. Но потом она увидела смысл в том, чтобы остаться. 

«Если Седа убита, я не остановлюсь до тех пор, пока преступники за это не ответят. Потому что просто знать, что она мертва — недостаточно. Я готова бороться до тех пор, пока не восторжествует справедливость в моем представлении, — поясняет Лена в интервью «Гласной». — Я буду делать все, что могу, для справедливости, для памяти Седы и для того, чтобы такие преступления больше не совершались». 

* Признаны Минюстом РФ «иноагентами».